Форум » Проза » Повестушка на злобу дня. Обновление от 26.10 » Ответить
Повестушка на злобу дня. Обновление от 26.10
Foxiney: Ну, коль уж у нас нынче такой день, начну выкладывать.:) И спасибо святым равноапостольным Кириллу и Мефодию за любезно предоставленные буквы! Название: пока не придумала Автор: Фокса Бета: повесилась Рейтинг: R Жанр: псевдоисторическая зарисовка с легким налетом фантастического Саммари: просто сиквел к моему недописанному ррроману в популярном нынче жанре славянофентазятины. Примечание: функцию летописца на себя не беру и на достоверность не претендую! Тем не менее, все возможные совпадения с реальными событиями не случайны. Вместо предисловия: Когда-то я писала. Много писала. И фанфы, и ориджи… Теперь вот могу только так. Понятия не имею, что у меня получилось. Но надеюсь, что оно кому-нибудь нужно… Девчонка была очень даже ничего, с этим никто бы спорить не стал, а вот лозунг отдавал явным маразмом. На листе картона, поднятом над головой красавицы, аршинными буквами значилось: «Вийду замiж за Кречетiвця, який перейде на сторону народу». Роман только фыркнул и отвернулся, решительно не понимая, на кой сдался юной революционерке бесхребетный слабак, готовый нарушить присягу ради смазливой рожицы с намалеванным флагом на щеке. Ну и, кроме того, как-то упорно не вязалось в его понимании слово «народ» с этой вот толпой малолетних столичных бездельников. Настоящий народ стоило бы поискать где-нибудь в Ужворонске, Межанске или Выдрине: на заводах, в шахтах, на полях… Да и в стольном Старове он был, если откровенно. Потому что, как бы ни хотелось уверить себя, что противостоят тебе сплошь хулиганы да недоумки, но глаза ведь не врут – не было тут черного и белого. И люди за последние несколько недель на площадь приходили самые разные – кто поучаствовать, кто просто поглазеть. Орали что-то, махали флагами… а порой и чем потяжелее, кто-то полчаса, кто-то все выходные. Были среди них и добропорядочные с виду пролетарии, и явные интеллигенты, домохозяйки, студенты, коммерсанты… Этих Роман даже отчасти понимал – президент, вызвавший такую бурю негодования, и впрямь был редкостным идиотом, да к тому же ворюгой. Да и можно ли вообще сказать хоть что-то хорошее о власти, при которой стражам правопорядка приходится покупать форму за свой счет? И, в общем-то, любой из тех, кто стоял сейчас оцеплением вокруг охваченной бунтом центральной площади, с радостью сам вывел бы главу, прости Всесущий, государства из кабинета под белы рученьки да сопроводил бы вниз по лестнице крепким пинком. И, тем не менее, они стояли – не за президента, а против этих вот… Которые не народ… Роман давно уже привык выделять их в толпе протестующих: молодые, наглые, с пластиковыми касками на головах и с самодельными фанерными щитами, с чистейшей, неразбавленной и незамутненной ненавистью в глазах. Именно они громче всех кричали, активней всех размахивали танспорантами, уверенней прочих наступали на безоружный, но оттого не менее упорный кордон. В их арсенале имелись цепи и биты, арматура и бутылки с бензином. Над ними, наравне с государственным прапором, развевался «звездатый», как шутили «кречеты», флаг «закатных друзей», а порой и мелькало зловещее красно-черное трехполосное знамя, памятное многим еще со времен Великой войны. Они жили прямо тут же, в палатках, посвящая все свое время бунту, который сами называли протестом: идейные, свободные, революционно-активные… и совершенно не обремененные заботой о хлебе насущном. Их бесплатно кормили, а может и приплачивали – и они буянили вдохновенно, с полной самоотдачей, вводя в заблуждение обывателей и до скрежета зубовного зля милиционеров… Так вот красавица с идиотским плакатом часто мелькала в обществе таких вот… активистов, хоть и не рисковала лезть в передние ряды. Зато упорно лезла на сцену у поверженного памятника Вождю, или вот, как сейчас, на перевернутую железную бочку. Эдакий парадно-показной патриотизм в резком контрасте с молчаливой верностью застывших в оцеплении милиционеров. Сама девчонка вряд ли различала лица над типовыми щитами в обрамлении типовых шлемов, а вот Роман заприметил ее давно. Работала ли эта барышня до начала беспорядков где-нибудь, училась ли, оставалось неизвестным – последние два месяца на площади она пребывала постоянно: то скакала по сцене, то пирожки разносила, то пыталась втиснуть цветок в прорезь милицейского щита. А теперь вот замуж собралась. Тьфу! И вот это – народ? Гнать бы их к семирогим водометами, а потом уже разбираться, кто за что митинговал! …Красавица между тем спрыгнула со своего насеста и походкой манекенщицы двинулась вдоль застывшего строя «кречетов» на расстоянии двух-трех шагов. Не иначе, решила продемонстрировать приятелям свою смелость . Оно не трудно, когда знаешь, что бить тебя все равно не станут, но оттого не менее эффектно. - Нууу… - протянул капризный голосок тоном нетерпеливого ожидания. Плакат с дурацкой надписью едва ли в лицо не уперся. - Что «ну»? - раздраженно выплюнул Роман, прекрасно понимая, что разговаривать с бунтовщиками не следует, но уже не в силах сдержаться. Размалеванная картонка уползла вверх, и под нею обозначилось лицо. Удивительно милое, как на картинках с ура-патриотических сайтов. И глаза - чистые-чистые! С такими глазами в кино бы сниматься, или хоть для тех же картинок, а не прыгать по баррикадам. …Матримониально озабоченная активистка, как оказалось, тоже его рассматривала и, видимо, моментально схватывала настроение. Мгновение – и взгляд девушки стал тошнотворно-обольстительным, как в зарубежных фильмах. Губы изогнулись в пошловатой улыбке. Девушка ждала реакции и дождалась. Роман криво усмехнулся: - Что, нравлюсь! Улыбка мигом сползла с лица вместе с многообещающим блеском глаз. - Не льсти себе! - А что так? – это становилось уже в некотором роде забавным. Девица злобно скривила губы, что ей удивительным образом шло. И буквально выплюнула в лицо: - Рожа у тебя кирпича просит! И дождется, я тебе говорю! Боец попытался скопировать ее ухмылку, что вряд ли получилось: - Ну, вот почему ты такая красивая - и такая злая? – сакраментальное мужское «не трахали давно что ли?» застыло на языке. Дурочке и без того хватило. Революционерка на пару мгновений застыла, не зная, что ответить. Потом опомнилась, быстренько натянула на лицо прежнюю похабно-слащавую улыбочку: - Не парься, все равно не про твою честь!.. А рожа твоя ментовская, продажная кирпича все-таки просит! И, не дожидаясь ответа, двинулась дальше вдоль строя застывших стеною «кречетов», соблазнительно покачивая бедрами. Но Роман на нее не смотрел – в отдалении, на специально установленной сцене начинался очередной концерт «в поддержку революции». Певица тоже была красивая. Она пела всякую муть, но с такого расстояния сквозь гомон толпы было плохо слышно… *** «Накаркала, стерва!» - успел еще подумать Роман четыре часа спустя, понимая, что увернуться от нацеленного прямо в лицо орудия пролетариата уже не удастся. Плюгавый типчик в оранжевой каске строителя и с платком на морде применил излюбленный прием благородных борцов с режимом, столь же подлый, сколь и эффективный: подскочить неожиданно, пока приятель отвлекает внимание, швыряя в кречетов тайкинские петарды или лупя их цепью, пшикнуть из газового баллончика снизу-вверх, прямо под пластиковое забрало… а дальше вариантов уйма. Когда дезориентированный, задыхающийся, ослепший милиционер инстинктивно срывает с себя шлем в поисках свежего воздуха, ему можно, например, безнаказанно съездить булыжником в лицо. Или куском арматуры по голове. Или даже из травмата выстрелить… Проклятье! Он еще пытался отбиваться, не глядя. Кажется, даже расквасил кому-то нос… И кому-то, похоже, попал ботинком под колено… А, может, просто подсознание пыталось уверить, что все не так плохо, что не без боя его взяли… потому что тело и все еще безотказный слух со смертельным упорством твердили об одном – бездельники в оранжевых касках перешли в атаку, и вот сейчас его, старшего сержанта Меженко, отличника спортивной и боевой подготовки, оглушенного и потерявшего ориентацию в пространстве, неумолимо вырывают из строя. А со всех сторон нарастают крики и звуки ударов, и это значит, что товарищи уже не смогут помочь. «Выйти из строя» в данном случае значит остаться с озверелой толпой один на один… Или один на сотню… Тяжелый удар обрушился сверху прямо на незащищенную голову. Видимо, пока не металл, иначе вырубило бы сразу. Тут же чья-то рука скользнула по ноге, протискиваясь в карман форменных штанов. Еще удар по голове, другой в печень, пинок в пах… а потом негромко хлопнуло, и левую ногу выше колена обдало раскаленной лавой. Та не выдержала, подогнулась, уперлась коленом в землю. Удары посыпались уже на спину. И как-то разом стемнело…
Ответов - 32, стр:
1 2 3 All
Foxiney: Други, такой вопрос: кто-нибудь это читает вообще? Стоит проду-то выкладывать?
Убиться веником: Йаа =) Стоит стоит, просто я заленилась отзыв писать
Foxiney: Убиться веником Оууу... Целых один читатель - это круто! Персонально для вас попробую таки это безобразие дописать.)
драугвен: Не один) Я тоже читаю)
Убиться веником: Foxiney, вот нас уже двое =) И наверняка кто-нибудь еще втихаря почитывает
Tallae: Тоже читаю. Просто лично для себя уже давно решила, что никаких комментов на свои выложенные кусочья не жду... а обратная сторона этого - и чужому хорошему някнуть забываю.
Убиться веником: Я, если честно, не особо умею отзывы писать. Как-то это не мое =)
Foxiney: Ок, я понял.:) Проста аффтар - параноик)) Ему нужно подтверждение хотя бы смайликом, что не зря твАрит.)) - Куди ви його тягнете, телепні! - На сцену. Нехай покається перед народом. - Зовсім з ґлузду з'їхали, він же у вас зомлів! Тягніть його де взяли! - Гей ти, зраднику, прокидайся! - Облиш, це вже небіжчик. - А ну-бо, розступіться! - До лазарету несіть. - Який в біса лазарет?! Там своїх класти нікуди. - Лікарю, приймай! - Давайте сюди! Що трапилось? Кийками обробили? Швидку викликайте. - Вкінець здурів! Це ж "кречет"! Перечекайте півгодини і викликайте труповозку. - Тебе чому взагалі у медичному коледжі вчили, падлюко? Швидку давай! - Кров чим зупинити? Куди бинти діли? Джгут де? - За кріслами подивись... А ви що встали, немов пам'ятники ыдолу? А ну быгом вниз ы знайдыть нам автывку! Треба поранених вивозити. - Не пробитися. Там кречети все очепили. Не випускають нікого. - І поранених? - Їх теж. - Кречети не випускають, чи наші? - ... - Ну ж бо?!.. То кречети, чи наші?! - Один хрін, не випусають та й усе! - А щоб вам усім!.. Фізрозчин давайте!... Що означає "немає"?! - От лайно, зараз подохне... - Забирайтесь геть звідси! І відправте до мене білявку з першого поверху!... *** - Кудааа! Сдурели совсем! - Расступись, братцы! Князя пропусти! - Глаза протри, дурила, горит же терем! К митропоиту на двор несите. - Там тоже все порушено. - В детинец волоки, там надежнее! - Ясен хрен! Лекаря давай! Или бабку какую.. ведьму там… - Да толку-то от ведьм! Кликушу бы сюда. Вот такая б помогла… - Ты еще Семирогого призови! Нашел в кого верить… кликуши! Тьфу! - Многоликому молись, авось поможет… - От века доныне и во многия лета славен будь на небеси, и на земли, и во всякой твари, и во нас, грешных… - Сами… Сами шевелитесь, дурни! На забрало, бегом! - Покоен будь, княже. Воевода главенство принял. - Так какого ж... На забрало, я сказал! Кому ж еще город оборонять, как не вам?..
Rina27: Я тоже читаю.
Foxiney: Что-то медленно пишется со всеми этими новостями... Спасибо всем, кто еще тут.:) *** Последнюю фразу Роман прокричал… или прошептал… или выдохнул… или мысленно произнес… Ему так показалось, что горло разрывает от крика. И что дюжие кмети вокруг склоняют головы, вслушиваясь, потому что не может раненый кричать – только ему собственный голос кажется громким... А где-то в отдалении языки пламени взвились над подворьем митрополита Федосия, и страшно подумать, что творится теперь на княжьем дворе… Но, видно, в реальности крик оказался беззвучен и никаких кметей (кстати, кто это?), не было. Не было ничего, кроме темноты и жуткой головной боли. И еще голосов… совсем других, не тех, что в бредовом сне, где люди изъяснялись не на закраинском и не на современном «славинском». - Ну куда тебя, дуру, опять несет? Под пули лезешь? Сиди спокойно и не рыпайся! - Не могу. Работа у меня такая! Дай таблетку и я пойду. Знакомый до омерзения голос бритвой полоснул по ушам. Вроде бы, один раз только слышал – а вот запомнилось. - Охренеть какая важная работа по нынешним временам! – мужчина, судя по всему, молодой, был изрядно раздражен и склонен к злому сарказму. - Слушай, а может я тебе другую найду? Попроще? Вот там, например, в дальнем углу двое ждут очереди на перевязку. - Если бы в моем дипломе было написано «медсестра», я бы ими занялась. Но я не умею делать перевязку, от меня на Вокзальной больше пользы будет… Дай таблетку. - Я тебе давал уже. - Не помогает! Посильнее что-нибудь дай. - Ага, вот сейчас рожу и сразу выдам! У меня тут люди с огнестрелом лежат, а я буду переводить лекарства на твой ПМС?! - У меня не пэ… Тебе б такое в голову! - Тут с ранениями головы есть… - Ну болит же, блин! Ты понимаешь, что боевую единицу из строя выводишь?! Я ж сейчас прямо тут упаду и меня тоже лечить придется. Истерика в голосе была явно фальшивая, а вот боль – самая настоящая. Постыдное, злое, злорадное чувство неожиданно вплеснуло адреналина в кровь, придавая сил. - А это тебе, сука, возврат! Кликушеский. Чтоб другим зла не желала. Сам Роман не был уверен, прозвучала ли его речь достаточно громко. Хотелось припечатать. Так, чтоб от одного голоса идиотку по полу размазало!.. Но выходил лишь шепот… Тупо ныла голова. и глаза… или то, что от них осталось – на ощупь, через плотную повязку, трудно было понять. По левой ноге перетекали сверху вниз и обратно волны жгучей боли… Но все это сейчас отступило, так хотелось хотя бы словом уязвить малолетнюю стерву, пожелавшую ему кирпича в рожу просто за то, что стоял на углу Вокзальной в черной форме с птицею на шевроне. Хотелось хоть как-то отомстить, будто это и впрямь она во всем виновата… И девчонка услышала. Совсем рядом, приближаясь, раздались шаги, и через пару мгновений Роман… нет, не услышал и уж тем более не увидел – кожей почувствовал, как над ним склонилась красавица с пронзительно ясными глазами, поджимая губы и подергивая носом в показном презрении. - А этот что тут делает? Должно быть, девица в свою очередь надеялась добить раненого сарказмом, и ей тоже ничего не удалось – в голосе так и сквозила плохо скрываемая боль. - Ждет своей очереди на вывоз, - фыркнул молодой доктор. – Его, кстати, тоже надо бы перевязать. - Кречета?! – судя по интонациям, мигрень в голове красавиц вступила в жестокую схватку революционным рвением. – Это на него ты лекарства переводишь? - А что мне его, добить?! - теперь уже и врач не на шутку разозлился. Девчонка не ответила, но Роман прекрасно слышал, как дрожит, срывается от гнева ее дыхание. И трудно было предположить, что за борьба развернулась в ее душе на этот раз. Ответил кто-то другой, хрипло, с явным усилием. - А добий падлюку! Вони наших хлопців на площі били, гади. Почему-то стало безумно обидно даже не за глупое ранение, не за невозможность встать и не за повязку на лице – за то, что нельзя сейчас вот просто посмотреть в глаза этому умнику! Вопросы о том, жгли ли кречеты кого-то из «хлопців» бутылками с бензином, давили ли бульдозером, забивали ли ногами толпой в десять человек, так и остался невысказанным. Что уж взять с идиота? Да и он тоже раненый - заехал, видать, кто-то из парней дубинкой по темечку слишком сильно, или пнул под ребра… Дурак, но вполне имеет право злиться. А вот голубоглазая стерва так и стояла где-то рядом со своей мигренью и своей уверенностью, что его, сержанта Меженко, надо было добить. Гребаный позор всем бабам этой страны! Мерзкое чудовище, продажная тварь с миловидной мордашкой! - А добий! - Роман нарочито перешел на закраинский. - Може легше стане! Розуму не додасться, так хоч тугу свою бабську вгамуєш. Давай, добий! Удар пришелся не в бровь, а в глаз. По крайней мере, Роману очень хотелось в это верить, отсчитывая секунды до ответа площадной активистки. А та снова растерялась… совсем ненадолго. Потом рывком склонилась к самому лицу раненого, так, что тот ощутил ее дыхание на незамотанных бинтом щеках: - Не дождешься, урод! – Свидомая сука, что характерно, говорила по-роски, - ты, гад, будешь жить! Ты еще своими глазами, падла, увидишь, как в Закраине наступит справедливость! Как из нее мокрыми тряпками погонят ваших гребаных олигархов и всяких продажных тварей! Роман отчего-то совсем не разозлился. Наоборот, почти без труда растянул губы в саркастической усмешке и благоговейно выдохнул: - Ove!* - Ну все. Держи свою таблетку и пошла отсюда! - Врач с грохотом вскочил со стула. Девица ответила презрительным фырканьем: - Не надо! Прошло уже! И почему-то сразу поверилось, что прошло. Наверное, потому, что и собственные раны отчего-то перестали нещадно ныть… Тяжело, с каким-то нездоровым скрипом ударилась о косяк входная дверь. Доктор тоскливо вздохнул и налил себе что-то в стакан. Сосед принялся бормотать что-то по-закраински, не то в бреду, не то просто в бессильной злобе… А Роман вдруг почувствовал где-то под бинтами собственные глаза. Они явно были на месте и могли даже моргать… *Аналог нашего «аминь».
Мирилас: Мне всегда были интересны миры, которые вроде и не наши, но всем все ясно. Читаю!
Foxiney: Мирилас спасибо.:) Сама недавно заметила за собой внезапную любовь к альтернативным реальностям.))
Foxiney: Куклы господствовали в этом доме безраздельно, занимая обе комнаты и даже часть прихожей. Миниатюрные, пугающе-живые лица смотрели со всех сторон, пробирая порой до дрожи: дамы в длинных платьях с гербами, словно бы сошедшие с иллюстрации рыцарского романа, роскошные леди в необъятных юбках, расшитых метрами воздушного кружева, современные бизнесс-вумен в строгих костюмах с крошечными портфелями и еще десятки других, чью принадлежность к какой-либо стране или эпохе Роман не смог бы определить, хоть тресни!.. Сестра всегда была помешана на куклах, но кто бы мог подумать, что это увлечение продержится до довольно-таки зрелых лет? А вот ведь… Двадцать лет назад наряжала девчонка пластмассовых красавиц в самодельные платья из носовых платков да лоскутьев, стянутых втихаря из бабкиного шкафа… Теперь сама лепит, сама им лица рисует, сама платья шьет… Странное увлечение, на самом деле… мать, да и сам Роман, с большим удовольствием посмотрели бы, как Илэна обшивает пеленки для собственных детей… но вот как-то так сложилось. Оставалось заглохнуть и не лезть со своими представлениями о жизни в душу той, которую обязан, но не способен понять. Куклы-так куклы! Угораздило ж его самого потратить восемь лет жизни на службу закону, которого нет! - Я тя умоляю, какие еще «зеленые»! Это в Харм можно было заходить прям вплавь через пролив, а на той стороне уже встречало бы все местное руководство с цветами и вином. А можно было и не заходить, просто подмигнуть – те бы сами все сделали и сами потом послали бы делегацию за пролив. Потому что там моряки, понимаешь, потомственные военные, бизнесмены, которые смогли пробиться через закраинских коррупционеров, политики, не раз битые за убеждения, самооборона в конце концов! Эти за самоорганизацию хорошо взялись, когда Старов начал байсаков баламутить. А у нас тут что? Бандюки, шахтеры, мужики с заводов, у которых только и мыслей о том, чтоб зарплату не урезали... ну и сотни две потрепанных «кречетов», которые сами теперь не знают, за кого они… А самое главное, командуют-то именно бандюки! Ну и чего ты хочешь от такого народа? Все хотят справедливости и все боятся получить по морде… Иголка, мелькавшая в ее руках, как-то совершенно не вязалась со словами. Илэна с уверенностью очевидца рассуждала о политике без отрыва от создания очередного платья для очередной фарфоровой девицы. На этот раз, кажется, намечалось что-то из древней истории. Из тех былинных времен, когда в здешних краях правили князья Межанские, по селам жили ведьмы да кликуши, а Старов почтительно называли «всей Росны батюшкой». Когда никому и в страшном сне не могло бы присниться, что когда-нибудь Росна и Закраина станут делить Харм! Да что там, даже самой злобной кликуше на язык бы не пришло, что однажды возникнет сама Закраина! Возникнет… Взбесится… Искусает сама себя… И начнет пожирать собственных детей. - Я с парнями поговорю еще. Не может быть, чтоб вот так все… Трудно было подобрать слова, чтобы описать то, что случилось, и что еще только должно было случиться. Там, в Старове, на площади Свободы, все было просто и понятно, как схемка древней битвы в учебнике по истории. Вот ты, вот твои товарищи, вот толпа… В толпу нельзя стрелять, потому что «свои», и толпу нельзя не сдержать, потому что она стремительно становится «не своей». Есть дурак-президент, которого ты сам избрал и который, не смотря ни на что, платит тебе зарплату, есть страна, которой присягал, и есть очаг безумия, локализованный в тесном квадрате площади с ответвлениями на пару прилегающих улиц. Тогда они все стояли в одном строю: полянцы, ужвронцы, старовчане, выдринцы, хармчане… Потом спешно, на последних нервах, с матом и проклятиями, но, главное, все так же по приказу, грузились в автобусы, покидая город победившей толпы - и тут тоже было все ясно. Самое страшное, самое дикое началось потом, когда покинувшие столицу отряды «кречетов» добрались каждый до своего города… и вдруг стало понятно, что города эти находятся словно бы и не в одной стране. Как потом метко выразилась Илэна, отношение к вернувшимся не только отразило суть каждой закраинской провинции, но и определило её судьбу… Ребят из Волова толпа, - уже своя, местная, - встретила проклятьями и оскорблениями, разоружила, поставила на колени, заставила извиняться за то, что не поддержали бунт… Кто-то, кажется, после этого даже покончил с собой… А вот за хармских земляки встали стеной! Когда старовские самозванцы потребовали разоружить «кречетов» - с дубинками и охотничьими ружьями окружили базу… Так и стояли до тех пор, пока другие отряды с тем же оружием не перекрыли единственную дорогу на полуостров с закраинской стороны, а в городах не появились молчаливые люди в зеленой военной форме с новенькими автоматами, миролюбиво опущенными дулами вниз. И теперь хармчане праздновали бескровный переход из-под власти свихнувшейся Закрайны под руку сильной и благополучной Росны… В Полянске «кречетов» тоже встречали с цветами, тоже говорили приветственные речи и собирали многотысячные митинги под трехцветными роснянскими флагами, но… Все верно - слишком много оказалось в провинции бандитов и просто мелких хапуг. Слишком мало толковых организаторов и настоящих идейных лидеров. Губернатор – такая же тряпка, как и бежавший президент, безвольные, эгоистичные руководители милиции, совершенно ни на что не годные армейские генералы. «Кречетов» не разоружили и не расформировали, даже шевроны не заставили срезать – просто тихо отстранили от работы «до окончания разбирательства». Митинги не разгоняли, но и не поддерживали, позволив возмущенным полянцам самостоятельно разбираться с приехавшими из Старова сторонниками новой власти. И почему-то казалось, что еще немного – и две силы, уже который день пытающиеся вытеснить друг друга с площади перед мэрией, сойдутся стенка на стенку, и одними разбитыми носами на этот раз не обойдется. Кто-то выстрелит, кто-то упадет – и лавину будет уже не остановить. Как месяц назад в Старове… …Впрочем, сам Роман этого не видел. Он вообще ничего не видел еще недели две после того как товарищи сумели дотащить его до Полянска и сдали на руки врачам. Но когда повязки сняли, мир вдруг обрушился на подбитого «кречета» всей яркостью своих красок и всем безумием творящихся событий. И это еще легко было рассуждать, пока отпуск по ранению не закончился, и можно спокойно говорить о происходящем на кухне у сестры! А вот доведись завтра топать в расположение – что бы ты сделал, старший сержант Меженко? Что бы сказал? - Ну, все - не все, а для большинства все-таки своя шкура дороже, - Илэна невозмутимо продолжала шить. Для нее, полянки, женщины, гражданской, проблемы выбора не существовало. - Хотя посмотрим, конечно… За спиной звякнул, отключаясь, вскипевший электрочайник. Роман машинально оглянулся и так же неосознанно зацепился взглядом за собственное отражение в стеклянной дверце кухонного шкафа – знакомое и чужое одновременно. И ведь, вроде бы, ничего не изменилось особо, разве что под левым глазом обозначился короткий кривобокий шрам – след от прилетевшего в лицо кирпича. Оба глаза, вопреки опасениям врачей, оставались на месте и даже вполне отчетливо видели этот свихнувшийся мир. Но отчего-то казалось, что отраженный в стекле человек пришел из какого-то другого мира… Ты еще своими глазами, падла, увидишь, как в Закраине наступит справедливость! - Тебе налить чаю? Или, может, вина? Илэна отложила в сторону свое рукоделие. - А водки нет? - Я тя умоляю, ну что за тон! Осталось только застрелиться от безысходности жизни и бренности бытия. - Да я как-то пока не планировал… Просто тошно. - Понятно… На стол опустилась бутылка с хорошо узнаваемой этикеткой. Хармское. Красное полусладкое. Еще один привет из другого мира. Ты еще своими глазами, падла, увидишь… - Слушай… А что ты знаешь о кликушах? - Чего? – Илэна растерянно замерла с двумя пузатыми бокалами в руках. - Я знаю, это по-идиотски звучит… просто интересно. - Я думала, тебе про свежие новости интересно, - сестра выразительно выложила перед ним штопор. – А тут вдруг… слушай, а ты не… - Хочешь спросить, не отбили ли мне еще и мозг? – руки как-то сами привычно взялись за бутылку и инструмент. Жидкость, оттенком очень похожая на кровь, наполнила подставленную посуду. - Нет, конечно, мозги тебе отбили еще в детстве! Наверное, поэтому ты и не помнишь того, что мы с тобой оба знаем. Заметь, знаем мы ровно одно и то же, мы с тобой вместе эти сказки слушали! - И все-таки… - Ну, жили когда-то, говорят, такие, - Илэна отхлебнула из своего бокала и снова взялась за шитье. – Я, кажется, поняла, поему ты про них вспомнил… Только в нашей ситуации, боюсь, не поможет. На Старов уже кто-то пытался луч поноса послать, только понос случился сплошь словесный… - Ну, это понятно… Но вроде ж как были прицеденты? - Ну да. Говорят, в прошлый раз какая-то кликуша сумела проклясть этой напастью всю карагайскую конницу вместе с конями. Но вообще кликуши вроде как больше конкретным людям желать могут. Хорошее или плохое, это как повезет. Хочешь узнать подробности – поезжай в Межанск, бабушка тебе все расскажет. А я, как-то, не в том еще возрасте… - Ну да, - Роман криво усмехнулся. – Замуж тебе поздно, а сказки рассказывать еще рано. - Прекрати! Илэна деловито обкусила нитку. Вынула из специальной коробки фарфорово-тряпичное тельце куклы и принялась натягивать на него свежепошитый наряд. - Да ладно, без обид… Я, наверное, и съезжу, пока еще отпуск не закончился. Хотя, со всем этим дурдомом на площади… - Поезжай! Только осторожно. Вчера сообщение прошло, что в Межанске горсовет взяли. - Кто? – Роман одним махом, как водку, выпил вино и снова наполнил свой бокал. - Вроде, наши. Ну, то есть те, кто не за старовскую хунту… - Ну вот. А ты говорила, бандюки одни. - Может, кстати, и бандюки. Там сейчас самое время заводы делить… Но вообще ходили слухи, что вроде как из Росны пришли или из Харма… хотя, это теперь одно и то же. Бабушке звонила – она тоже ничего не знает, говорит, пока все спокойно… Но я вообще думаю, надо бы ее отправить в Росну от греха. - А сама? - А мне-то что? Мужа нет, детей нет, - Илэна усмехнулась, дерзко и без всякой горечи, - страха тоже нет. – И вдруг без всякого перехода едва ли не под нос брату сунула свое творение: - как тебе? … Роман невольно отшатнулся. На него в упор смотрело до отвращения знакомое миловидное лицо с парой пугающе-живых стеклянных голубых глаз.
Foxiney: - Ты еще увидишь своими глазами торжество Закраинской государственности, - заявила кукла непререкаемым тоном и ехидно усмехнулась. - Не правильно! – поспешил поправить Роман. – Она сказала, я увижу, как с Закраины разбегаются олигархи и всякие прочие. - Ну так а я что тебе говорю? -Ты говоришь другое. - Что я говорю, это мне лучше знать! – фарфоровая красавица презрительно фыркнула, вальяжно прогуливаясь по краю книжной полки. – МОЕ слово верное! А ты ничего даже не поймешь. - Я-то? И что я должен понять? - Не должен! Потому и не понимаешь. Так что не напрягай зря умишко, лучше просто слушай и запоминай. Ну, это уже было хамство за пределами допустимого. Роман презрительно усмехнулся: - А знаешь, главное я уже понял. - Серьезно? – кукла остановилась и, обернувшись к нему, заинтересованно склонила на бок головку. - Серьезней не бывает. И знаешь в чем дело? Тебя нет, и слова твоего нет! Ты всего лишь игрушка из фарфора и тряпок, которую сделала моя чокнутая сестра! - Уверен? - Более чем? - Так чего ж ты тогда разговариваешь с тряпками и фарфором? Прямой вопрос сразу и основательно выбил почву из-под ног. Действительно, это надо ж было ввязаться в дискуссию с куклой! И что ей теперь ответить? Да что ни ответь, произнести хоть слово сейчас – значит принять ее правила игры. - Говорила ж я тебе, не напрягай умишко! Он и без того у тебя хиленький, пожалей хоть то, что есть. - Лучше затнкись! - А что так? - Заткнись, иначе… Пальцы уже почти сомкнулись вокруг миниатюрного тельца. О стену ее что ли приложить? Или сразу с балкона? Или на пол- и припечатать ботинком?.. Вместо этого на полу оказался сам Роман, впечатавшись затылком в противоположную стену. Комнату встряхнуло, как землетрясением. Потом еще раз. Фарфоровая стерва зловеще, как в иностранных ужастиках, рассмеялась… …Старенький автобус тяжело подпрыгнул на какой-то особенно глубокой колдобине, разом вытряхивая из головы воспоминания о безумном сне, а заодно развеивая сонливость вообще. Судя по заоконному пейзажу, первая половина пути была уже преодолена, приближалась развилка Межанск-Углегорск на которой, если верить говорливым теткам-попутчицам, расположилась новая местная достопримечательность. - Граждане сепаратисты, мы подъезжаем к блокпосту вооруженных сил Закраины, - бодро объявил водитель, подтверждая предположение. - Приготовьте ваши документы и запасы продовольствия. Смысл шутки стал понятен, когда автобус остановился у наспех возведенной преграды из мешков с песком и поваленных деревьев. Последнее вызвало особое раздражение, поскольку зелени тут и без того было немного… Полдюжины растерянных парней в форме закраинской армии и впрямь выглядели недокормленными, явно плохо понимали, что они здесь делают, и от предложенных сердобольными бабками бутербродов и пирожков даже не думали отказываться. Они долго с умным видом изучали документы водителя автобуса, затем с той же деланной суровостью прошлись по салону, проверили паспорта у всех мужчин… на Романа один посмотрел очень внимательно… и отшатнулся, едва только тот поднял голову, перехватывая взгляд… Уже потом, снова трясясь по разбитому асфальту, битый жизнью кречет задумался, что же такого страшного мог увидеть этот оторванный от мамкиной юбки срочник в его глазах? Наверное, то же самое, что видел сам Роман каждый раз, глядя в зеркало, и что упорно мешало ему свыкнуться с собственным отражением, признать его своим. Семирогий знает, что это было! Может быть, огонь горящих покрышек на Площади Свободы в Старове, а может и что-то еще более страшное. Тяжелое и неотвратимое, как Слово кликуши… …Второй блокпост вырос на дороге километров через десять и, судя по реакции водителя, во время прошлого рейса его здесь еще не было. Там дежурили ребята в точно таком же, как у армейцев, комуфляже, только с шевронами (дешевыми, печатными) на фоне трехполосного красно-черного флага и отчего-то в трикотажных масках с прорезями для глаз и рта. Эти навели немало шороху среди заполнявших автобус обывателей. Они не тряслись и не смущались, уверенно, по-хозяйски проверили паспорта у всех и перерыли багаж. Выцепили на этот раз двоих: Романа и еще одного угрюмого мужика, предъявившего паспорт с трехцветным роснинским флагом на обложке. - Куда и зачем направляетесь? – сходу поинтересовался дежурный, давая понять, что от ответа зависит многое. - В Межанск. К бабе, - отозвался роснинец как-то развязно хихкнув, и Роману вдруг показалось, что тот пьян… хотя еще пару минут назад, в автобусе, этот тип выглядел совершенно вменяемым. - То есть? – дежурный нетерпеливо дернул автоматом. - А то я тебе объяснять стану!.. Тебе, парень, вообще сколько лет? Раз пукалку дали, значит, должен уже понимать, что значит «к бабе поехать». Типчик с автоматом на мгновение завис… Но быстро опомнился: - Кто такая? Как зовут? На основании указа временно исполняющего обязанности президента Закраины каждый гражданин Росны должен четко обосновать цель своего пребывания на территории Закраины. Выучил же! Роман едва сдержался, чтобы не сплюнуть презрительно себе под ноги. - Мать же твою тайкинскую! – выругался попутчик. – Объясняю доходчиво: баба тут у меня! Как зовут – не твоего ума дело! Моя баба, понимаешь, или как?.. Работала посудомойкой в ресторане у нас в СлавИне, а я там же охранником… Разумеешь, нэ? Потом она на Родину, а потом в новостях сказали, что у вас тут сепаратисты какие-то завелись. Вот если б твоя баба к сепаратистам попала, ты б ее не вывез бы что ли, а? Так я свою забрать хочу! Вот ты не поверишь, всей душой к ней прикипел и борщи она охрененно готовит… Будь ты человеком! Я ж только сгребу ее в охапку и тут же обратно. Что-то очень похожее роснинец заливал и на первом блокпосту, только не так цветисто. А тут – словно бы в старом кино: изрядно принявший на грудь пролетарий выкладывает всю свою подноготную первому, кто проявил к ней интерес. Это Роман заметил, а дежурный, похоже, нет. Помялся какое-то время, потом махнул рукой… и, верно, отпустил бы пьяницу на свидание со своей любовью, не нарисуйся рядом еще один с трехполосным шевроном. Тот очень придирчиво проверил документы гостя, внимательно оглядел иностранца и велел, прихватив багаж, следовать за собой. Роман после этого, предъявляя документы, даже испытал некоторое волнение. Но внезапно все прошло более-менее гладко: указанное в паспорте место рождения в Межанске что-то да разъяснило для бойцов с Площади Свободы. А на заданный как бы между прочим вопрос о шраме на морде ответное «а ты сам прими на башку полтонны породы и потом выползи оттуда живым и без шрамов!» прозвучало достаточно убедительно. Роман и сам не знал, что умеет так врать. Тем не менее, второй блокпост остался за спиной, а минут через десять с той стороны протрещало автоматной очередью. Обыватели удивленно заозирались, явно не понимая, что это было. Сержант Меженко предпочел не разъяснять… Над третьим блокпостом гордо развевался роснинский трехцветный прапор. Смурные мужики в разномастном камуфляже без шевронов деловито, но без излишней придирчивости, осмотрели салон, вежливо предупредили пассажиров, что те въезжают в опасную зону «которая может быть подвержена обстрелам закраинских войск», проверили документы у мужчин… Когда очередь дошла до Романа, две улыбки встретились и радостно замерли друг напротив друга. Потом знакомая рука обрушилась на плечо: - Охренеть! Ромка! Тебя каким тайфуном в наши степи? - Тайфуном перемен, - отозвался Роман, обнимая дежурного и похлопывая по спине. – Налетел вот, и потянуло со страшной силой на Родину. - Оно и понятно, - Славка Чиж, друг детства, сгреб кречета за плечи и потянул в сторону от автобуса, где неугомонные старушки опять пытались кого-то накормить, задерживая отправление: - смотрел тут новины как-то… Короче, я сам бы оттуда сбежал… - Да я не… - Роман коснулся рукой обретенного шрама, - я отпуск догуливаю. Заодно бабушку хотел в Полянск забрать, а то в тех же новинах такое рассказывают… - А ты больше смотри закрутские каналы, узнаешь еще, что мы тут младенцев едим, - Славик жизнерадостно и без всякого ехидства заржал. - А вы не едите? - Пробовали. Оказалось, невкусно… Ты, может, переберешься в броневик? А то я тут парням харчей приволок, сейчас обратно в город двигаю… …«Броневик», сошедший с конвейера лет за десять до того, как его нынешний владелец появился на свет, бодро подпрыгивал на кочках и вопреки всем возможным опасениям радовал слух равномерным урчанием здорового мотора. Чижи занимались ремонтом техники, кажется, с тех пор, как в Межанске появился первый «самоходный экипаж» и с каждым поколением все больше совершенствовались в этом деле. Славик вот с равным мастерством управлялся и с собственным «выкидышем отечественного автопарома», и со столь же древним движком десантного катера на срочной, и, как оказалось, с шестью чуть живыми БМД, не то отобранными у подогнанных к городу закраинских вояк, не то выменяннми на еду. - …ты бы видел, как мы за ними по всему городу вот на этом самом танке гонялись! Один заглох еще на въезде, напротив блошиного рынка. Я к ним подъезжаю и так это с понтом: ну че, мужики, вас дернуть или подтолкнуть? А у меня, ты прикинь, в салоне двое с автоматами… Они, бедные, так перепугались! Минуты три сообразить не могли, то ли им сдаваться, то ли оружие в своей тарахтелке искать, то ли реально на прицеп проситься… Второго на углу Вождя и Ужворонской перехватили. Остальные четыре доперли до ЗСБ, а там их штатские в кольцо взяли. Эти придурки орут, мол, разойдись, мы вас от оккупантов спасать пришли! А какая-то бабка им: милаиии, так вы ж хоть объясните толком, террористы у нас тут или оккупанты, а то ж мы не понимаем! Звучало это все как бред пьяного писателя-фантаста. Правда, довольно оптимистичный и забавный бред. И, главное, совершенно не соответствующий паническим настроениям старовских телеведущих. - Так про оккупантов все-таки брешут, или нет? Никого из дежуривших на блокпосту людей Роман не узнал, но и определить вот так сходу их принадлежность к той или другой стране не представлялось возможным. Ясно было только, что не кадровые – ну так и в Харме все начиналось с добровольцев, местных и приезжих. - Нее, про оккупантов чистая правда, – Славик жизнерадостно осклабился. - Злющие, скажу я тебе оккупанты. Всех политиканов местных из администрации повыгоняли, агитаторов старовских так перепугали, что те разбежались галопом прям через поля, попутно разбрасывая удобрения. А ЗСБэшники после такого своих сами отозвали от греха. И, главное, местных совсем до ручки довели: старушки им теперь харчи кастрюлями таскают, а девчонки из лифчиков выпрыгивают. - Так что, все-таки «зеленые»? - Ой, да какие там «зеленые»! Полкан и с ним полсотни бойцов разномастных: кто из Росны отставники-добровольцы, кто из хармской самообороны. Теперь-то больше, конечно, наши тоже присоединяются. Со скрипом местами, но у кого башка получше работает, те понимают, что в Росну тикать надо. Или хоть в Закраине, но автономию выбить. Вариант с автономией после всех заявлений старовских временщиков выглядел как-то совсем уж фантастично. А в Росну не то чтобы очень хотелось или не хотелось совсем … Просто складывалось ощущение некой лавинообразности происходящего, когда ни масшабов конечных не представить, ни направления, ни даже того, где ты сам окажешься через пару дней и будешь ли вообще жив. - А «Полкан», это звание или прозвище? - И то и другое. Да ты сам увидишь, когда доедем… Мать твою! «Броневик» вильнул вправо и резко затормозил, уворачиваясь от выскочившей с проселка запыленной белой легковушки. Та в свою очередь шарахнулась в противоположную сторону, опасно накренилась, с трудом вписываясь в поворот, выровнялась, шарканув днищем по обочине, и тоже остановилась. Славик раздраженно крутанул ручку стеклоподъемника: - На знаки смотри, придурок! У меня главная! - И шо, теперь тебе можно по разделительной ехать?! – донеслось в ответ с жутким закатнянским акцентом. - Езжай сюда и покажи, как бы ты сам эту яму перелетел! А я отъеду на проселок и покажу тебе, что такое «помеха справа». Вряд ли он собирался угрожать – просто высунулся в окно, стараясь разглядеть своего оппонента. И тот, видимо, разглядел. И комуфляж на славкиных плечах навел его на определенные мысли… Машина возмущенно дернулась, двигаясь с места. - Да чтоб тебе заглохнуть с концами, хамло сепаратисткое! – взвизгнул на прощание истеричный женский голос. - И тебе того же! – не остался в долгу Славик и, раздраженно сплюнув на дорогу, втянулся обратно в салон. – Эй ты чего? - Да так, показалось, – мысль о том, что слишком много ему в последнее время кажется, Роман развивать не стал. - Ааа, ладно, к семирогим их! Долбанутые борцы за свободу тоже сейчас активизировались. И откуда их столько в нашем городе? «Броневик», вопреки пожеланиям неизвестной, радостно взрыкнул и тронулся с места. Роман облегченно вздохнул.
Foxiney: Да простят меня Высшие Силы за вольное обращение с реальными персонажами. ********* - Да чтоб тебя! Эй, милый, ну мы так не договаривались. Давай-ка, просыпайся… «Броневик» заглох ровнехонько на перекрестке улиц Мира и Борцов с Империализмом, перегородив собою проезд оранжевой маршрутке. Водила возмущенно высунулся в окошко: - Ну ты уберешь с дороги свой сепаравоз?! - Это у тебя сепаровоз, – огрызнулся в ответ Славик, - а у меня сепаротанк! - Ну, это еще не повод тормозить посреди дороги, - отозвался маршруточник возмущенно, но вполне добродушно, - из-за тебя люди на теракт опаздывают. - Пусть зайдут вечером в штаб, выдам каждому по две гранаты за доставленные неудобства… Объезжай, давай, мы встали. - Да вижу, не слепой… Оранжевый микроавтобус, чудом вписавшись в просвет между заглохшим «сепаратанком» и насаженной вдоль Мира зеленой изгородью отправился дальше по маршруту. Славик обматерил свою судьбу и этот мир и попытался завестись еще раз. Не вышло. Обматерил снова. Машину с трудом оттолкали ближе к обочине. - Ну что, потопали? – Славик закрыл водительскую дверцу на ключ и отряхнул руки. Неприятность с броневиком он уже, похоже, пережил и снова лучился оптимизмом. - Куда? В Нижние Шахты? Вот как знал, что не надо с автобуса слезать… - В штаб, дурень! – приятель ехидно осклабился. – Попрошу ребят дотянуть мою бандуру до гаража, ну и, может, какой-то попутный транспорт подвернется до Шахт… Посмотришь заодно, как мы тут живем… ...«Мирно живут. На удивление мирно. Даже спокойнее, чем в Старове» - не раз подумалось Роману, пока они топали через Центр в площади Победы. Захваченный сепаротерророоккупантами город словно бы и не замечал, что его захватили. Машины ездили, магазины работали, в сквере Павших Бойцов многочисленные мамочки с колясками наслаждались весенним воздухом. На человека в комуфляже прохожие порой огладывались, но без всякой злобы или подозрительности. И это притом, что в город уже входила закраинская бронетехника и уже, не смотря на славкино ерничанье, вполне могли случиться два-три серьезных боестолкновения. Но люди то ли оказались слишком беспечны, то ли по какой-то причине безоговорочно верили вооруженным пришельцам из соседней страны, самовольно взявшим на себя полную ответственность за Межанск. А вот на площади перед Горадминистрацией, напротив, царило какое-то нездоровое оживление. Двое бойцов с автоматами, патрулирующе периметр, не то чтобы прям бросались в глаза – просто Роман по привычке засек их сразу. У одного даже разглядел на рукаве шеврон с гербом Хармской Республики и ленточку-нашивку в цветах роснинского флага. У крыльца несколько парней разной степени экипированности рассыпали по мешкам сваленную на асфальте горку песка, на верхней ступеньке мялись еще двое автоматчиков. Невзрачный человек среднего роста, возраста и наружности что-то втолковывал им, то и дело указывая рукой в направлении ближайших улиц. Славик быстро указал на него взглядом и многозначительно прошептал: - Полкан. Роман проследил за его взглядом и усмехнулся про себя: собачья кличка не шла «роснинскому террористу» совершенно, равно как и звание полковника, и форма, и старомодный пистолет в тяжелой деревянной кобуре. С таким лицом скорее следовало бы преподавать сопромат в провинциальном ВУЗе. Или даже философию. Чтоб там костюмчик, портфельчик, ботиночки начищенные... Впрочем, люди вообще крайне редко оказываются тем, чем кажутся, тем более в таких обстоятельствах. Полкан вдруг поднял голову, перехватил нацеленный на него взгляд, удержал пару мгновений и так же резко обернулся к Славику. - Кто? - Друг мой, «кречет» из местных, - тут же отозвался тот и, как что-то очень значительно, добавил: - Два месяца в Старове стоял, потом месяц по больницам. От такой рекомендации сделалось не по себе. Роман думал, придется объясняться или хоть документы предъявить – но нет. Неприметный предводитель межанских повстанцев так же неуловимо смерил его взглядом, на полмгновения остановившись на свежем шраме под глазом, и молча махнул рукой в сторону входной двери. Ноги с трудом отлепились от асфальта. Хотелось задержаться, присмотреться, задать пару вопросов, которые еще даже не были толком сформулированы – но Славик уже резво шагал вверх по ступенькам и отставать не стоило. Уже у самой двери им на встречу спиной вперед выбрался парень, вдвоем с приятелем волочивший тяжелый деревянный ящик, в каких обычно хранят боеприпасы. Сквозь приоткрытую створку Роман успел заметить в облицованном мрамором холле еще несколько таких же ящиков, разложенные прямо на полу стволы разного калибра и сурового усатого дядьку, старательно начищавшего пулемет. Отчего-то стало жутко, как даже в Старове не было… - Вы тут что, всерьез к войне готовитесь? – пробормотал он в полной уверенности, что кроме спутника его никто не слышит. - А ты думал, старовская хунта так просто вас отпустит? - Не знаю, - отозвался «кречет» прежде, чем успел сообразить, кто говорит, и догадался обернуться. Полкан смотрел на него в упор поверх плеча одного из автоматчиков. - В этой чокнутой стране никто ничего не знает! Хотя ваш-то брат должен бы понимать… Отведи его к Контре. И расскажи условия. - Так точно, - неожиданно по-армейски отозвался Славик и, ухватив приятеля за рукав, потянул его внутрь.
полная версия страницы